Он плакал так, как редко в Жизни плачут:
Не пряча слёз, опухших глаз не пряча,
Не скрыв руками красного лица,
Навзрыд, взахлёб – как Маленький Пацан…
И опустевший дом смотрел сурово,
Как слёзы льёт детина двухметровый,
Скрипел и хлопал ставнями в ответ:
Ты обещал приехать столько лет!
Она писала письма очень часто…
Всё по старинке: лист да ручка с пастой…
Писала крупно, словно ученица…
Её житейских мыслей вереница…
Ложилась детским слогом на листы…
Рассказы были до того просты,
Что фыркал Он: смешно писать про это!
И никогда не присылал ответов…
Ах, если бы сейчас Он мог послушать
Её слова! — Отдал бы Чёрту Душу
За этот деревенский милый слог…
Ах, если бы Он только слышать мог
Теперь Её истории простые
О том, как чай, налитый в чашки, стынет,
Пока она соседку в гости ждёт,
«А та всё не идёт и не идёт…»
…
Он занят был «по самую макушку»:
Партнёры, бизнес, новая подружка
И бывшая жена, и сын-балбес,
Большой кредит, в который Он залез,
Чтоб « Всё как у Людей» — чтоб дом у речки
И каменный забор под метра два…
Про мать забыл, и помнил ли едва
Про шаткий двор и сгнившее крылечко…
А похороны были так скромны!
Он не успел. Он был в то время в Ницце…
Теперь сидел — отёкший, краснолицый,
Со смешанными чувствами вины,
Стыда и запоздалого желанья
Хоть что-то сделать: наколоть для бани
Дрова, поправить хлипкое крыльцо
Иль написать, хотя бы, письмецо…
…
Он в дом вошёл – холодный и пустой,
Где на столе, на старенькой клеёнке,
Лежал листок, и почерком ребёнка
На Нём был нацарапан текст простой…
Он прочитал письмо, припал к стене,
Завыл белугой, ощутив потерю…
«Пусть Все Твердят « Забыл!», но Я то Верю,
Что Ты, Сыночек, Помнишь Обо Мне…»
инет
